Кровь и пот Имира

Кровь и пот Имира
Юрий Слеповронский

Море, на самом деле, было создано не из крови Имира, а его пота.

Это явствует из строфы 21 «Речей Вафтруднира», описывающей из какой части тела Имира что было сделано:

«Ór Ymis holdi
var jörð of sköpuð,
en ór beinum björg,
himinn ór hausi
ins hrímkalda jötuns,
en ór sveita sær.»


Последняя строчка — en ór sveita sær — «и из пота — море».

Словарь Клисби — Вигфуссона даёт для слова sveiti однозначное толкование — «пот». С кровью оно связано лишь через составное blóð-sveiti — «кровавый выпот».

Справедливости ради надо отметить, что словарь Соега действительно даёт для слова sveiti значение «кровь». Но возникает вопрос причинно-следственной связи: это значение было у слова изначально, или же оно было ему приписано на основании превратного понимания древнеисландской литературы? Замечу, что древнеисландский — мёртвый язык. Составить словарь мёртвого языка возможно лишь на основе литературных произведений, написанных на нём, а это даёт определённый процент того, что отдельные слова могут быть неверно поняты или получить значения, которых у них изначально не было вовсе. В случае с древнеисландскими литературными произведениями свой отпечаток накладывает и то, что мы имеем дело с поэзией, в которой нередки метафоры и иные поэтические приёмы, которые могут подменять значение слова.

«Младшая Эдда» содержит полустрофу Орма Скальда с Баррей, где фигурирует кеннинг «Ymis blóð» — «Имира кровь». Этот факт можно было бы использовать как аргумент в пользу того, что море создано из крови Имира. Но, во-первых, этот факт противоречит не только строфе из «Речей Вафтруднира», но и строфе из «Прорицания вёльвы», которую я приведу ниже. Во-вторых, всего один кеннинг одного скальда не может являться подтверждением или опровержением того, что описывает миф. Мы видим здесь не более чем поэтическую вольность конкретного автора, который позволил себе подобный кеннинг по какой-то неизвестной нам причине. Причину можно было бы поискать в опоре на мифы, но сами мифы говорят о поте и крови Имира нечто иное.

О том, что, а, вернее, кто был сделан из крови Имира, рассказывает строфа 9 «Прорицания вёльвы»:

Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные:
кто должен племя
карликов сделать
из Бримира крови
и кости Блаина.


«Из Бримира крови» — «ór Brimis blóði».

Бримир, по всей видимости — другое имя Имира. Так считает большинство исследователей скандинавской мифологии, и в данной идентификации вряд ли можно сомневаться. По крайней мере, мы больше не встречаем упоминания Бримира, как некоего существа, отличного от Имира. Логично предполагать, что в скандинавской мифологии существо, тело и субстанции которого пошли на создание окружающего мира и его элементов, только одно — Имир, (он же Бримир, Блаин, Аургельмир).

Получается, что те, кто опираются на полустрофу Орма, пытаясь доказать, что кровь Имира послужила материалом для моря, просто отвергают и «Прорицание вёльвы», и «Речи Вафтруднира», и материалы словарей, и здравый смысл в угоду собственным пожеланиям. «Старшая Эдда», как видим, чётко разграничивает пот и кровь Имира как две различные субстанции.

Мы можем даже позволить себе взглянуть на море, как пот Имира, с другой точки зрения — современной. В «Младшей Эдде» есть вот такой небезынтересный отрывок, говорящий о первовеликане:

«И сказывают, что, заснув, он вспотел, и под левой рукой у него выросли мужчина и женщина».

Почему-то, делается акцент на том, что перед появлением потомства Имир потеет. То есть, его пот (а следовательно и море) прямо связывается с возникновением раздельнополой жизни. И здесь нельзя не вспомнить о том, что в ходе эволюции переход к половому размножению произошёл у протистов, которые более 1 млрд. лет назад населяли мировой океан.

Кажется, что на этом можно было бы и закончить, но… К сожалению, существующие переводы «Эдды» позволяют себе непростительную вольность в обхождении с мифологическим материалом. В частности, это касается и того, о чём мы говорим. По какой-то непонятной причине слово sveiti переводят как «кровь».

Проиллюстрируем всего один, но очень показательный пример того, как подобная вольность перевода нарушает элементарную логику событий, описываемых в мифе.

Слово sveiti использовано в строфе 32 «Речей Фавнира», когда рассказывается о том, как Сигурд жарит сердце убитого змея:
Þar sitr Sigurðr
sveita stokkinn…


Переводят её, почему-то, совершенно неверно. Например, Корсун:

Вот конунг Сигурд,
обрызганный кровью…


Возникает логичный вопрос: какой кровью мог быть обрызган Сигурд, если он не рубил Фавнира мечом, так, что кровь летела во все стороны, а нанёс всего один точный удар в сердце? Причём, меч был оставлен им в ране, о чём сам Фавнир и говорит «в сердце стоит он!» (stöndumk til hjarta hjörr). Нахождение меча в сердце предотвратило бы массивное кровотечение, что является медицинским (!) фактом.

Сигурд мог бы оказаться обрызганным кровью позже, когда вырезал сердце из туши Фавнира, но это действие принадлежит не ему: «Регин подошел к Фавниру и вырезал у него сердце мечом».

А перед этим мы встречаем такую фразу: «Регина не было, когда Сигурд убивал Фавнира. Он вернулся, когда Сигурд вытирал кровь с меча».

Вопрос: мог ли Сигурд вытереть кровь со своего меча, но при этом сам не вытерся от крови, при том, что с момента убийства прошло уже достаточно времени? Ответ очевиден: нет, так Сигурд вряд ли бы поступил.

Следовательно, Сигурд изжаривает сердце Фавнира, будучи покрытым не кровью, а потом. Что логично: он пережил бой, стрессовую ситуацию, вызвавшую значительное физическое напряжение, а теперь сидит возле жаркого костра.

В принципе, не исключено то, что кровь и пот в древнескандинавской поэзии могут являться метафорическими обозначениями друг друга, поскольку обе субстанции объединены мотивом выделения из тела. Но это совершенно не означает того, что при переводе эддических текстов надо везде отыскивать такие метафоры. Стоит помнить о том, что язык мифологических песен «Старшей Эдды» достаточно прост, прямолинеен и почти лишён кеннингов.